Студенческая моя юность совпала с периодом активного книгонакопления. Я покупал тогда дикое количество книг, жадно и немного неразборчиво, ориентируясь на мимолетные сведения, сходство фамилий авторов, издательства и просто внешний вид. Примерял книгу на вес, раскрывал и брал на пробу текст, читая случайные абзацы. Таким образом, ко мне попали действительно интересные экземпляры. Например, единственное, теперь уже редкое, издание 1988 года кубинского поэта-сюрреалиста Хосе Лесамы Лимы. Купленный ввиду отдаленной связи с многочисленными гениальными латиноамериканцами, этот томик выносил мозг моментально с одной страницы. Много позже я читал интервью с переводчиком, где оспаривался сам факт возможости перевода этого буйного водопада слов с обыгрыванием фонетики, двойных значений, аллюзий на многочисленные культурные источники. Однако, в силу некоторых умозрительных пристрастий, мне запомнился нетипичный стих, скорей прекликающийся с Иссой. Я разыскал этот томик и теперь могу сверить текст.
Букашка и лестница
Полночь.
В отеле по лестнице сходит букашка,
силясь идти по прямой, но то и дело
медля: дальше куда?
Спускаясь, на каждой ступеньке
мешкает — даже чудно — и суетится потешно,
будто багаж потеряла —
никак не отыщет.
После же с легкой душою пускается дальше.
Не скопидомка, а перышко
встретит дорогой —
жалко оставить,
забрать бы в неведомый дом.
Трудно покинуть ступеньку,
но вот уж скользнула
ниже, гуляет по краю,
как берегом моря.
Нравится ей
на ступенях царить безраздельно,
лестницей править.
Пускай смертоносный ботинок
гибелью страшной грозит —
искупают опасность
крошки табачные, пыль, лепестки неживые.
Лестницей правит букашка,
сбегая к подножью
с грацией леди английской,
которая мусорный сверток
легкой походкой проносит
к латунному баку,
где на латуни корону
когтят леопарды.