Berliner Philharmoniker.
Совершенно случайно был куплен билет, просто зашел утром в кассу. А там — тишина, все выкуплено на полгода вперед. Обратился в окошко: “Перед вами сдали один билет в сектор B”. Фантастический сюжет с лучшими местами. Стоит, кстати, 78 “ойро”.
Программа — Дебьюсси, Стравинский, Сибелиус. Дирижер — сэр Саймон Раттл, три женских голоса в первой части. Плюс (внимание!) речетатив в исполнении Софи Марсо.
Не понял сначала кто это, программку не читал, смотрю -знакомая какая–то на сцену поднимается. Удивился. Читала так себе, но отлично выглядела, довольно высокая и, даже атлетичная барышня.
Немецкая традиция прочтения классики всегда была исключительно детальна, сочетала в себе склонность к сложнейшим составам, виртуозной композиции. Исполнительская школа была подкреплена школой звукозаписи, по сути, положившей начало отрасли вообще и остающейся лидером в записи классики. Вместить все это в один главный национальный зал – задача феноменальной трудности. И тем не менее, она была блестяще решена в 1963 году архитектором Hans Scharoun. Был построен концертный зал нестандартной планировки, когда часть зрителей размещалась вокруг оркестра. При этом сохранялась и основная часть с балконами. Именно после реализации Берлинского филармонического зала, такая рассадка заняла равное место среди классических. Новый концертный зал Мариинки тоже построен по этой схеме.
В течении почти трех часов я аналитически слушал оркестр, фортепьяно, голоса. Чуть трюковая манера подачи позволяла оценить крайние динамические переходы, очень наглядно поданые группы инструментов. И чем дольше звучала музыка, тем больше я убеждался в большой ценности происходящего. Великолепный оркестр, сильный дирижер – наполняли пространство плотным звуком, и послезвучия были также плотны и полноценны. Отдельные отражения совершенно не фиксировались, характер спада энергии был равномерен и музыкален, без тембральных искажений. Чуть подчеркнутые низкие частоты не создавали резонансов в басах, даже на тутти оставался воздух. Звучание инструментов чрезвычайно равномерное, с легким затуханием высокочастотных гармоник, что только придавало звуку благородную воздушную перспективу. Зал немного шумноват в зрительской части – слышны тихие разговоры, случайные шорохи. Однако потрясающая слышимость тихих ньюансов исполнения, невозможная без такой отзывчивой акустики, с лихвой оправдывает “эффект постороннего присутствия”. Зал замечательный, совершенно оправданно назван одним из лучших, критические замечания невозможны, только глубочайшее уважение.
Собственно, сам концерт как событие, подтвердил переход исполнения классики в законы шоу-бизнеса. Слегка утрировано это описано в рассказе Кортасара “Менады” — и подбор произведений, достаточно комфортных, разнообразных, рассчитанных на облегченное восприятие, и несколько экзальтированная подача самого материала с “подсказками”. Сюда же отнесем роскошную полиграфию, активное продвижение в средствах массовой информации, умные и затратные рекламные компании, соответствующую публику и репертуар. Приятно, что это не противоречит как высочайшему профессионализму исполнения на пределе музыкальной шкалы, так и особому, национальному плюсу – феноменальной сыгранности, точности и мощи. Не противоречит, но напоминает о некоторой “продуктовости” происходящего, хотя бы и из области высокого вкуса.