Анонс, показ и премирование «Острова», то, как окружала его напряженность и суета, отодвинули мой собственный просмотр на неопределенное время. Даже я, со своим касательным попаданием под обстрел СМИ, был проинструктирован весьма тщательно о всех нюансах темы. Прошло приличное время, пока купил диск.
Мамонов высказался довольно точно: «Мы сняли простое кино».
Как человек, достойно, на мой взгляд, представляющий в фильме первичный смысл слов, Петр Николаевич этим простым жестом поднял дискуссию на довольно необычный уровень, вывел вперед скромных, но хороших людей, за что ему, в общем-то, спасибо. Эта работа — отчуждение лишнего и, если называть вещи своими именами — бесовского. Работа, производимая последовательно, с волей и в разуме, достаточно трудна ввиду того, что разделяющая грань — болезненна, проходит по живому. Простое кино, по словам создателей, потребовало непривычных для обычного российского кинематографа усилий. И эти усилия, конечно, выходят за рамки жанрового языка. Тот случай, когда можно легко сказать, что средство употреблено уместно, а люди, находящиеся в теме, нашли для нас время и нужные слова.
Понимаю и недоумение ПНМ относительно восторгов. В его разумении — это как бы человеку указали на его же штаны и он вдруг от щастия полетел — «ах, какие мои штаны!». Всегда лежала в этой местности такая книга и на видном, в общем-то, месте. Природа нежданного восхищения тут немного стыдная.
Понравился набор персонажей, очень органичная, нетеатрализованная среда, как фрагмент диарамы (был такой жанр). С хорошим включением в перспективу без объяснения границ условности — тут у них сцена, здесь у нас — зал.
ПНМ, конечно — человек отдельный. Актерство он тут свое срастил с мясом так, что угадывать, где оно — рука не поднимается. Персонаж его — простой, но сильный, как жила, если вдруг чуть криво пойдет — тут же порвет, поэтому эта силища под надрыв и выставляет спину, руки-ноги, естесственно и точно. Звериная битва за душу, людское подслеповатое следование Промыслу, слои снега, травы, приходящих людей в простой их одежде, внуренний труд титанический. И Петр Николаич кадром не делится. Имеет право. Только шутовство его временами чуть отдает бахвальством, поэтому мои симпатии часто склонялись к его окруженцам. Адмиралу, с подкладкой подполковника, «французской» тете, Персонажу Сухорукова, осознанно не ставшего противовесом.
Хорошо удивил Дюжев, за редкими упущениями и провальной сценой с выносом креста, собравший несколькими фразами образ. Если дядька Анатолий понятно прет по своей, то глядя на монаха, переживающего такой короткий предел себя, понимаешь, что есть шаги поменьше, не перестающие от этого быть шагами. Что-то в этом, несомненно, от советского периода Церкви. В хорошем смысле. Я так понимаю, что и отождествление у зрителей простое с его персонажем — заглавный герой слегка непосилен, а прихожане — вроде как смешные.
Изгнание бесов — совершеннийший момент истины. Понятие, казалось бы ушедшее из активных мыслеобразов. И весьма живое для современного мегаполиса. Простая фраза — «у нее бес внутри, я с ним знаком» феноменальна. Пройти так эту сцену, с ощущаемым светом, без Помощи, на мой взгляд, было бы невозможно.
Из неудач — завязка с немцами на барже. Плоско и несомасштабно, отчасти постановочно.
В некоторых сценах выпадает «вовлеченность», на мой взгляд из-за композиции в кадре. Иногда, немного подрезает глаз сама картинка, ей не всегда хватает продуманности — нечасто, но детали конфликтуют, фактуры чуть в декорации уходят. Глубина резкости часто излишняя, вторичное лезет.
Хорошая звукорежиссура, но иногда слишком прямолинейное музыкальное прочтение.
Тут непонятно — может быть нужно было время потратить на техническую шлифовку, но, скорее всего, риск был — растерять цельность и смысл. На фоне нервного напряжения, которое описывают участники группы, улучшения могли бы и не наступить.
Наконец, почти итоговое соображение — о мистическом опыте. Подобные переживания — сугубо личные и индивидуальные. Крайне неохотно ложатся в пересказ. Само ощущение откровения — зыбкое, наполненное ясной и твердой уверенностью, с одной стороны, с другой — наиболее атакуемое оппонентами (да-да, теми самыми ужасными). «Остров» неявно, но последовательно создает причастность к такому опыту. Не самим фактом своего существования, конечно, а называнием вслух эмоций, каких-то признаков. Непривычно слышать о которых в простых и ясных словах.
И главная ценность фильма, редкая ценность — это эмоциональное и верное сопровождение по территории, где многие незначительные ньюансы — западня. Помощь и ориентир. Причем достаточно глубокая и искренняя. Меня совершенно восхитила цельная однозначность и сила позиции, без агитации и коньюктуры.
Как, где-то сказали — соборность. И согласие. Неисчерпывающие, но достойные.
